С искренней радостью пользуюсь возможностью сказать несколько слов о Рафаэле Кадырове, чье прекрасное искусство производит совершенно особое, очень сильное впечатление не только вследствие огромной талантливости мастера, но и благодаря необычной духовной наполненности, ощущению добра и надежды, которым пронизано любое его произведение, что так необычно для нашей более чем тревожной эпохи.
Уже в самых ранних работах зрелого теперь, но никогда не останавливающегося на своем пути мастера, поражает спаянность глубокого чувства к прекрасной «малой Родине», национальной культуре с ее благородством и красотой – с ясным пониманием принадлежности к культуре общечеловеческой во всем ее многообразии, от египетских фресок, живописи Джотто и Мазаччо до русской иконописи.
Кадыров сумел воплотить в своей живописи не просто родные, любимые образы, но увидеть в них «большой заряд духовности», олицетворение мудрой старости, полного любви материнства или радостно устремленной в будущее юности. Иногда это конкретный человек, а в других случаях явление, прочувствованное с большой силой и поэтому входящее в наше сознание как неожиданная реальность, будь то перевернутый ковш Большой медведицы или неожиданное, но глубоко убедительное зеркало в степи.
В прекрасном творчестве Кадырова можно, конечно, определить различные этапы стилевых поисков, всегда вытекающих из глубокой внутренней необходимости. Ближе всего он подошел к символизму, но не к темноте его отошедших в прошлое идеологических основ, а к его умению возводить «явление в десятизначную степень», неизмеримо повышать духовную значимость сущего, и как художник определяет сам – к его «повышенной образности». И закономерно, как мне кажется, что среди его работ есть одна, посвященная Павлу Кузнецову лучшего, ясного и светлого степного периода.
Произведения Рафаэля Кадырова всегда отличает удивительная, точно соответствующая душе, духу изображенного живописность, насыщенность или приглушенность цветового решения, поиски особой светоносности цвета. Это ясно ощущается и в тематических композициях, и в, казалось бы, совершенно реальных, но удивительных по своей одухотворенности пейзажах. И кажется отнюдь не случайным, а вполне закономерным и логичным стремление большого художника перейти от станковой живописи и акварели к панно: значительность содержание требует и новой, часто монументальной или монументально-декоративной формы.
При вхождении в мир живописца возникает убежденность, что он одарит нас еще многими и многими прекрасными и полными душевного богатства произведениями.
Социальные закладки